«Дворянин-казак из московских»: так ли сложно было освоить казачьи боевые навыки?

Интерес к истории казачества, который возник в России в самом конце ХХ и начале XXI века помимо всего прочего привел и к тому, что в весьма разнообразном и неоднородном нынешнем российском казачестве возникла особая группа, называющая себя «потомственными» казаками, считающая себя на этом основании «истинными» носителями «духа и буквы» казачества времен Российской империи и даже более старых казачьих обществ и требующая на этом основании особого и весьма привилегированного к себе отношения. Однако, так ли сложно было предкам нынешних «природных казаков» стать казаком не только по «паспорту», но и по боевым навыкам? Любопытный пример того, как обыкновенный московский мелкий чиновник (точнее, даже студент) стал не просто казаком, а отличным воином, приводит А. Шпаковский в своих широко известных «Записках старого казака», публиковавшихся в виде серии статей в «Военном сборнике» в 70-е годы XIX века, рассказывая о появлении среди линейных казаков «дворянина-казака из московских».

«Обаятельно-заманчива была наша боевая жизнь, а войсковое положение, даровавшее равные права нашему сословию со всеми подданными империи, вместе с тем разрешало, уже без особого высочайшего повеления, зачисляться, каждому без изъятия, в наше войско, дав только обязательную подписку за себя и потомство принадлежать сословию. Это вызвало к нам не одного охотника. В числе их сенатский регистратор Игнатьев поступил в нашу бригаду казаком (сенатский регистратор — гражданский чин 13-го ранга Табели о рангах Российской империи (из 14-ти), соответствовал подпоручику пехоты — ИО). Как теперь помню; — я был в бригадном штабе в своей канцелярии. Старший бригадный писарь, урядник Гусев, доложил мне, что прибыл явиться «дворянин-казак из московских», т.е. не из своих, а на московских смотрели казаки вообще как-то недружелюбно, пока не убеждались, что «не свой» перерождался в истого казака, и тогда уже, как со своим пересозданием, они делались друзьями на жизнь и смерть. Велел я позвать неофита-казака. Мне представилась личность лет 23 или 24-х, в странном каком-то балахоне, в роде шинели; когда я спросил его, что на нем за костюм, он откровенно сказал: «я решительно ничего не имею, кроме желания быть хорошим казаком, а бедность не порок». Этот ответ и вообще симпатичная личность Игнатьева заинтересовали меня. Справясь с его документами, я узнал, что он из студентов 3-го курса камерального факультета, и попросил командира бригады оставить его при мне. Выдали Игнатьеву небольшую сумму для водворения я подарил ему коня и оружие, и он живя у меня, стал моей правой рукой. Каждый день, с 10 до 12 часов, если не было тревоги, Игнатьев охотно ходил с учебной командой стрелять и учиться владеть конем и шашкой, чего строго требовал наш неоцененный В-в. Такой личности нетрудно было усвоить все приемы ловкого казака. За первое дело в разъезде, в который Игнатьев был назначен за уряд-урядника, его произвели в урядники, а за отличие в набеге и за молодецкое разбитие партии, вдвое превосходнейшей численностью, также на разъезде, Игнатьев удостоен был знака ордена св. Георгия и назначен старшим урядником 4-й владимирской сотни, 2-го конного полка» (Шпаковский А. Записки старого казака // Военный сборник, № 11. 1871).

Аслан-Бек, казак конвоя наместника кавказского (Т. Горшельт).
Аслан-Бек, казак конвоя наместника кавказского (Т. Горшельт).

Следует добавить, что чуть позже за отличное командование при отражении неожиданного нападения большой парии горцев на станицу Владимирскую (горцами, кстати, руководил беглый казак урядник Колосов), урядник Игнатьев был произведен в хорунжии, а его сотня, с которой он участвовал в бою, получила 4 Георгиевских креста и 2 медали «За храбрость». Кстати, Игнатьев показал не только умение командовать отрядом в сложной боевой обстановке, но и отличные индивидуальные боевые навыки: по словам А. Шпаковского, Колосов, «отличный наездник, два раза налетал на Игнатьева в одиночку и последний раз ранил его легко шашкой» (Шпаковский А.).

Да в общем-то и сам Аполлон Шпаковский, прослуживший почти 20 лет в рядах Кавказского линейного казачьего войска, не был «природным» казаком, зачислен был в войско по Высочайшему повелению вместе с потомством, а военную службу вообще начал гардемарином. И о своем «оказачивании» пишет довольно просто: «Начав службу урядником, мне пришлось ознакомиться не поверхностно, а вполне с жизнью и бытом линейного казака. Пришлось волей-неволей примениться к новым порядкам и освоиться со строем общественной войсковой жизни; одним словом, пришлось быть вполне казаком. При поступлении на службу мне было 18-19 лет, а в этом возрасте человек без большого труда переменяет ту обстановку, в которой он рос и воспитывался, на совершенно новую и более суровую; поэтому мне не было особенно трудно из гардемарина превратиться в гусарского юнкера, и затем в истого казака» (Шпаковский А. Записки старого казака // Военный сборник, №7. 1870). При этом следует отметить, что за годы службы на Линии А. Шпаковский выполнял самые разнообразные обязанности: «Много привелось мне в этот период времени видеть, испытать и перенести на Кавказе в боевой, тогда тяжелой и тревожной, службе, переходя со своим взводом из одного отряда в другой, то в большой и в малой Кабарде, то в обеих Чечнях, на лезгинской линии, или в северном и в южном Дагестане, наконец на правом фланге, за Кубанью, на передовой лабинской линии. Во 2-й войсковой бригаде, в которой я водворился на жительство, мне пришлось нести должности то станичного атамана, то командира сотен, конно-ракетных команд и пластунов; был я и воинским начальником, и заседателем полкового правления; всего же долее находился в должности адъютанта управлений начальника лабинской линии и командира 2-й бригады Кавказского линейного казачьего войска» (А. Шпаковский).

Как видим, в те времена, когда казаки действительно защищали границы России и осваивали новые земли, они были куда менее привередливы в отношении неофитов, чем нынешние их «потомки». Да и стать настоящим казаком было в общем-то несложно во все времена, кроме нынешних. Достаточно было доказать свое умение и желание отважно и грамотно воевать, и «дворянин-казак из московских» становился «истым казаком» и «другом на жизнь и смерть». Как представляется, есть повод задуматься сегодняшним «потомственным», «природным» и прочим «настоящим» казакам: а смогли бы они стать казаками среди казаков первой половины XIX века?

Линейный казак на биваке (Т. Горшельт).
Линейный казак на биваке (Т. Горшельт).

О линейцах, лучших казаках XIX в. на Кавказе, можно прочитать здесь.

Добавить комментарий